ШАМАНИЗМ РЕЛИГИЯ КОРЕИ

Шаманизм. Насколько можно судить по показаниям китайских и японских историков, основой древнейших религиозных понятий племен, населявших Корейский полуостров, был шаманизм, который и доныне сохранил большое значение во всей северо-восточной Азии, а в доисторические времена, служил, по-видимому, единственной формой религиозных представлений живших там народов. В исторических сведениях о народах Фу-юй, Ко-гу-рио и других имеются указания на почитание ими духов земли, неба и воздуха, гениев-хранителей холмов и рек, почвы, пещер и даже тигра. В особенности ими почитались небо и утренняя звезда. Наряду с одухотворением видимой природы и ее сил стояло, по-видимому, общераспространенное представление о том, что после смерти человека душа его продолжает жить, требуя для своего существования подношения со стороны живых.

Проникновение на Корейский полуостров буддизма, а затем конфуцианства и присвоение сначала одному, а затем другому значения официальной религии должно было повлиять на ослабление шаманизма в Корее; тем не менее последний никогда не терял здесь совершенно значения народной религии. Ни буддизм, ни тем более конфуцианство, которые представляли собой первоначально не что иное, как учения этическо-философского характера, не сумели заменить народу его первобытной религии, но, напротив, приноравливаясь к местным условиям, заимствовали у нее много понятий и воззрений. В свою очередь буддизм и конфуцианство за все время своего продолжительного существования в Корее не могли не оказать влияния на прежние представления корейских шаманистов, так что современный корейский шаманизм представляет из себя сочетание общешаманских воззрений с чисто конфуцианскими и буддийскими понятиями. В настоящее время, когда официальной религией Кореи считается конфуцианство, шаманизм распространен преимущественно среди народных масс, но шаманистские идеи подчас торжествуют над конфуцианством и буддизмом, и зачастую последователи последних, во главе с правительством, исполняют чисто шаманские обряды.

В своем современном виде корейский шаманизм обладает следующими характерными чертами.

Основой корейского шаманизма является почитание неба, от которого исходят, по мнению корейцев, все блага земные: произрастание злаков, сохранение и поспевание жатвы, избавление от болезней и т.д. С небом корейцы соединяют представление о высшем существе, создателе и хранителе видимого мира, присваивая ему наименование Сан-чже (у китайцев Шан-ди - повелитель неба); но представление это у них крайне смутное и неопределенное и сводится главным образом к убеждению, что все, что бы ни случилось, исходит свыше от неба. Поэтому при общих народных бедствиях, как, напр., при засухе, при продолжительных ливнях, при наводнениях, при появлении саранчи, во время землетрясения и т.д., корейцы, чтобы успокоить гнев неба, совершают во всем королевстве многочисленные жертвоприношения в честь Сан-чже. Заслуживает внимания, что в этих случаях правительство берет на себя почин этих жертвоприношений, поручая совершение их местным властям.

Наряду с почитанием неба корейцы одухотворяют видимую природу, населяя все ее предметы бесчисленными духами или демонами, так что корейский шаманизм носит характер скорее пандемонизма. Эти демоны, по верованиям корейцев, наполняют землю, воздух и море. Они живут под каждым тенистым деревом, в каждом темном овраге, прозрачном ручье и горном ущелье. Они находятся на каждой крыше, потолке, в очагах и бревнах. Труба, навес, жилые комнаты, кухня полны ими. Они обитают на всякой полке, в каждом кувшине. Все углы корейского жилья подчинены демонам. Они сопровождают корейца во всех стадиях его жизни, и от умилостивления их зависит все его благополучие. Существует основание предполагать, что в доисторические времена для умилостивления этих духов приносились даже человеческие жертвы, но затем грубые и жестокие формы служения им постепенно смягчились. Весьма вероятно, что на такое смягчение и вообще на умеренный характер корейского шаманизма оказало сильное влияние появление в Корее буддизма.

Вопрос о корейском пандемонизме чрезвычайно важен, так как он захватывает мельчайшие подробности интимной жизни корейца. К сожалению, вопрос этот еще мало изучен европейцами, с которыми корейцы очень неохотно делятся подробностями по этому вопросу. Сколько-нибудь обстоятельные сведения о корейском пандемонизме имеются доныне лишь у Бишоп, воспользовавшейся исследованиями миссионера Jones'а и доктора Landis'а.

Легионы демонов, которыми воображение корейца населяет мир, могут быть разделены на 2 категории. Одна вполне соответствует нашему понятию о демонах. Это отчасти самостоятельно существующие духи, невидимые враги человека, намерения которых всегда направлены ко вреду и злу, а отчасти души людей, скончавшихся в бедности и разных лишениях; эти души бродят по свету голодные, не одетые, беспокойные, и причиняют неисчислимые бедствия тем, кто не удовлетворяет их потребностей. К этой категории относится громадное большинство духов.

Другая категория состоит из самостоятельных духов, природа которых не чужда доброты, а также из теней счастливых и добродетельных людей. Но и эти духи очень обидчивы и прихотливы. Лишь посредством умилостивительных жертвоприношений можно поддерживать их доброе к себе расположение и заручиться их поддержкой в достижении своих стремлений и защитой их от мести злых духов. Счастье и благополучие всякого человека зависит от его уменья снискать себе расположение добрых духов.

В частности, главнейшими и наиболее популярными демонами в Корее являются следующие:

1. О-бан-цзан-гун. С этим названием существует пять духов. Это властители неба, которое они поделили между собой. Они весьма чтимы населением. Их изображают в виде столбов в 8 футов вышиной, верхушки которых представляют грубо вырезанные карикатурные изображения человеческого лица.<<1>> Эти демоны считаются покровителями деревень и получают приношения весной и осенью в виде риса и фруктов. Их изображения во многих местах помещают при входе и выходе из деревень, и тогда они известны под названием со-са-ри.

2. Синь-цзан - этих демонов до 80.000, причем каждый из них имеет под собой целое полчище других низших демонов. Они наполняют землю и воздух. Алтари отдельным членам этой воинствующей армии встречаются часто в центральной Корее, причем в каждом алтаре имеется ярко раскрашенная лубочная картина, изображающая гигантского воина с надписью: "Я, дух, обитаю здесь".

3. Ток-га-би-самые страшные и ненавистные из сонма демонов и чаще всего дающие людям знать о себе. Это души людей, погибших внезапной или насильственной смертью; они ищут себе пищу на лобных местах, побоищах и вообще всюду, где люди гибнут во множестве. Они движутся громадными полчищами.

4. Sagem - настоящие нечистые духи, пользующиеся малейшим случаем, чтобы досаждать и беспокоить людей. Шаманы ведут с ними постоянную борьбу при помощи своих заклинаний.

5. Сань-силлион (San-shin-ryosan) - демоны гор. Алтари в честь их Бишоп встречала на всех возвышенностях страны большей частью под большими деревьями. Эти духи считаются хранителями женьшеня и, как таковые, весьма почитаются; они же покровительствуют охотникам за оленями. Изображают этих духов на алтарях в виде пожилого мужа со свирепым взглядом, едущего верхом на тигре. Вокруг помещаются алтари для его гарема, причем женщинам-демонам часто придают тип японок.

Тигр, встречающийся во множестве в центральной и северной Корее, является доверенным слугой этих горных духов. Когда он производит опустошения, народ верит, что это гневается местный дух, и поэтому спешит умилостивить его жертвоприношениями.

Демонов гор, которые считаются очень могущественными, сильно боятся земледельцы и жители нагорных деревень. Находясь на горе для рубки леса или других целей, кореец непременно уделяет духу этой горы первую ложку риса. Эти демоны очень капризны и требовательны и за малейшее к себе пренебрежение мстят виновнику на его семье или на скоте и урожае. Тем не менее видеть во сне духа гор или его представителя, тигра, считается хорошим предзнаменованием. Отшельники оказывают ему особенное почитание в уединенных горных долинах путем омовений и подношений.

6. Ион-синь, т.е. демоны-драконы, являются духами воды. Им не ставят алтарей, но в честь их при участии шаманов устраиваются на берегах моря и рек дорогостоящие жертвоприношения за успокоение душ утопленников.

7. Наиболее распространенными в Корее являются алтари, известные здесь под названием Сон-хоан-дан (т.е. алтарь святому царю). Это большой жертвенник, грубо сложенный из камней под тенью дерева, на ветвях которого развешиваются приношения в виде лоскутков бумаги, тряпок, мешочков с рисом, старого платья, изношенных башмаков и пр. Корейские путешественники пользуются этими жертвенниками для воздания почестей духу-хранителю путников, дабы обеспечить себе благополучный путь, и навешивают на ветви дерева обрезки имеющихся у них товаров; моряк считает их местопребыванием своего духа-хранителя и дарит ему кусок веревки. Здесь же воздвигаются иногда небольшие кумирни в честь зверей или птиц, истребляющих вредных для земледелия насекомых.

8. То-ди-чжи-синь и Цзон-синь считаются духами местностей; они обитают на склонах гор. Им приносятся жертвы во время похорон. В частности Цзон-синь являются главными духами отдельных уездов. В честь их сооружаются небольшие кумирни, очень невзрачные на вид; чаще это даже просто соломенный шалаш, устроенный под деревом. В честь их же совершается через каждые 3 года празднество, и на расходы, вызываемые последним, собирается необходимая сумма со всех жителей данного уезда.

9. Демоны-покровители жилища (домовые) весьма почитаются корейцами. Во главе демонов этого рода стоит сон-чжю - дух домовой кровли. Изображением его являются несколько лоскутков бумаги и бумажный мешок со столькими ложками риса, сколько имеет лет дом в то время, когда этот мешок подвешивается шаманом на конек крыши. Подвеска эта сопровождается особого рода церемонией.

Ти-чжю - дух того места, на котором стоит дом. Он считается вторым в сонме духов дома. О нем имеется очень мало сведений; известно только, что приношения ему делаются вне дома ежемесячно: 1, 2, 3 и 15 числа. Этот демон изображается в виде пучка соломы, внутри порожнего, на 3 палках, а иногда в виде горшка с рисом.

Третье место занимает Он-чжю - демон кухни. Его изображение - клочок бумаги или тряпки, прибитый к стене около очага.

10. Кроме того, существуют демоны, принадлежащие не к дому, а к семье. Важнейшие из них следующие:

Цзо-оан - дух созвездия Большой Медведицы. Его алтарь находится вне дома, а изображение состоит из тыквы, наполненной материей и бумагой.

Ти-чжю (№ 2) считается приносящим счастье семье, и поэтому каждая семья старается заручиться его благосклонностью. Фетиш его состоит из соломенной хижины, в которой стоит горшок, заключающий в себе рис, прикрытый камнем и бумагой.

Главный семейный демон - это Цзоэ-сок, старинный исторический демон, считающийся дедом Сань-чжинь-цзоэ-сок - демона рождаемости. Его фетиш передается от отца к сыну, хотя бы он и пришел в полную ветхость. Изображений его имеется несколько. Когда ему приносят жертвоприношения в трехгодичный праздник, то шаманка (му-дан) надевает особую парадную одежду. Этот демон дарует людям потомство и покровительствует всем детям до четырех-летнего возраста. Он мстит за всякие оскорбления в этой сфере, к числу которых принадлежит случай, когда беременная женщина, находящаяся под его покровительством, увидит человека в трауре или мертвое тело. Поэтому на домах, где есть беременные или недавно родившие женщины, очень часто вывешивается особый знак, предупреждающий посетителей о том, чтобы они не входили. По той же причине среди низших классов матери подвергаются заключению в продолжение 21 дня после родов, а знатные женщины в продолжение ста дней, причем в это время как мать, так и ребенок тщательно оберегаются даже от солнечных лучей.

Па-муль, демон богатства. Ему поклоняются в житнице, и фетиш его состоит из глиняного кувшина, поставленного на два разукрашенные мешка с рисом.

Коль-ип - демон, заботящийся о внешнем благосостоянии семьи и считающийся слугой домашних демонов. Фетиш его помещается над будкой привратника и состоит из множества старых соломенных сандалий, нескольких монет и куска материи, которыми, по убеждению корейцев, он пользуется во время своих постоянных странствований.

Существует также демон входных дверей, фетиш которого висит над входом в дом.

Счастье и благополучие человека зависят от умения снискать расположение демонов. Но обыкновенный человек не может оказывать непосредственного воздействия на них. Для этого требуются люди, специально подготовленные для общения с ними. Такими посредниками между людьми и демонами являются шаманы, или колдуны, которые играют роль жрецов в этом культе демонов, и лица с такой ролью известны в самом раннем периоде корейской истории. Шаманами могут быть как мужчины - пань-су, так и женщины - му-дан.

Пань-су - слепые колдуны, которые когда-то в старину пользовались большим почетом в Корее, но при нынешней династии их положение ухудшилось; тем не менее и в настоящее время они пользуются иногда значительным влиянием даже при дворе. В провинции пань-су действуют обыкновенно порознь, без всякой взаимной поддержки, но в столице и больших городах они образуют сильные и хорошо организованные корпорации, которые признаются властями и платят им определенную пошлину. Большая часть этих корпораций находится в зависимости от столичной, во главе которой стоят лица, получающие, по словам Бишоп, от правительства официальные титулы цзан-бань и сын-чжи. Корпорации эти имеют свои клубы, из которых для столичного здание было выстроено самим правительством.

Эти слепые колдуны начинают свое ремесло с самого юного возраста. Колдовство для них зачастую служит единственным, но выгодным средством к существованию. Насколько выгодно это ремесло, видно из того, что родители слепорожденных детей считаются счастливыми, так как заработок этих будущих пань-су вполне обеспечивает их старость.

Слепые, поступающие в корпорации пань-су, обязаны, прежде принятия в число членов, пробыть на испытании 3 года, в течение которых их посвящают во все тайны колдовства; они изучают всю традицию шаманства, устно передаваемую из поколения в поколение уже более 4.000 лет и касающуюся природы и свойств демонов, их отношений к людям, способа заклинания их при помощи магических обрядов, результатов этого заклинания и других подробностей последнего. Колдун, сверх того, должен знать обычаи, привычки и слабые стороны всех классов корейского общества, чтобы уметь обращаться со своими клиентами. Требуется также некоторое знакомство с учением Конфуция, дабы придать ученый оттенок своей речи. Больше всего однако поступающих в число пань-су заставляют изучать все улицы и переулки города, так что со временем слепые колдуны чрезвычайно быстро находят даже такие дома, куда их призывали всего один раз. Они обыкновенно ходят двое, трое вместе и особым криком извещают о своем присутствии тех, которые нуждаются в их услугах. Услуги же эти оказываются нужными при всех важнейших событиях жизни корейца и в особенности во всех постигающих его бедствиях и несчастьях.

Главными функциями колдунов являются заклинание демонов при посредстве магических обрядов и гадание о будущем. При заклинании пань-су произносят непонятные формулы и пользуются различными инструментами: барабаном, цимбалами, колокольчиком, волшебным черепаховым ящичком и жезлом из дуба, сосны или персикового дерева, имеющим свойство изгонять демонов. Пань-су утверждают, что многие из их заклинаний и формул взяты у буддистов. Это большей частью ничего не выражающая тарабарщина, состоящая из целого ряда звуков, не имеющих между собой никакой связи.

Большинством формул, употребляемых шаманами, простые смертные, по мнению корейцев, не могут пользоваться с безопасностью для себя. Но ввиду возможных случаев неотложной надобности в заклинании имеется одна формула, считающаяся совершенно безопасной для всякого. Она состоит из 56 иероглифов, которые следует читать с начала и с конца, и называется "формулой 28 звезд".

Для совершения заклинания пань-су обыкновенно собираются по несколько человек вместе. Заклинание, напр., для изгнания злых духов, начинается с пришептывания мерно и важно вполголоса необходимых формул; затем голос постепенно возвышается, причем колдуны не перестают бить своими палками о пол и стоящую тут глиняную или медную посуду. Через некоторое время гам и шум становятся невообразимыми, а крики колдунов порывистыми и нечеловеческими. Каждое заклинание демона продолжается три или четыре часа и нередко повторяется два, три раза в одну и ту же ночь; иногда оно совершается даже несколько ночей подряд. Когда колдуны уверятся, что наконец победили демона, они его гонят в угол комнаты, обступают со всех сторон и в конце концов ловят в горшок, который тотчас тщательно и накрепко закупоривается. Во все время этих заклинаний демону подносятся разные яства с целью угодить ему и заманить его в западню. Все эти яства на деле поступают в пользу колдунов, которым, кроме того, платят еще деньгами или вещами. По избавлении от демона пань-су поют победную песнь, а для присутствующих устраивается обильное угощение.

Второй функцией пань-су является гадание, заключающееся в познании будущего посредством обрядов, известных ему одному. Оно совершается с целью узнать результат предприятия или причину болезни или несчастья и для составления гороскопа, или "четырех столпов будущности человека", которыми являются час, день, месяц и год его рождения или, скорее, четыре комбинации из них. Этот гороскоп есть высшая форма гадания. В этих "четырех столпах" скрыта тайна человеческой жизни, и их соотношение должно регулировать все его действия. Если в гороскопе оказывается стрела, что обозначает несчастье, то пань-су предотвращает последнее посредством формул, при произношении которых он пускает из лука стрелы, сделанные из особого тростника, в "незапретную" сторону. Наиболее важное применение имеет гороскоп невесты и жениха, составляемый с целью выбрать счастливый день для их свадьбы, так как в случае назначения несчастного дня демоны проникнут в дом супругов и доведут его до разорения.

При гадании пань-су употребляют гадальные ящики и бамбуковую или медную трубу, закрытую с обоих концов, но имеющую на одном конце маленькое отверстие, через которое проходит небольшая бамбуковая щепка.

Пань-су, кроме того, делают и продают амулеты, пользующиеся громадной популярностью у народа. Почти все корейцы носят подобные амулеты, так как последние предохраняют будто бы их от болезней и других несчастий. Амулеты представляют собой обыкновенно или лоскутки желтой бумаги с начертанными на них красными чернилами китайскими иероглифами, или же щепку от дерева, в которое ударила молния, и которое, благодаря этому, обладает чудесными свойствами.

Второе, более многочисленное, подразделение шаманов состоит из му-дан, или му-нио. Хотя к последним причисляются также и мужчины - пак-су-му, но функции му-дан считаются настолько свойственными одним лишь женщинам, что даже пак-су-му на время исполнения своих обрядов переодеваются в женское платье, и вообще профессия му-дан считается женской.

Для того, чтобы сделаться му-дан, требуется некоторое ознакомление с методами колдовства у того, кто им уже занимался раньше, и сверхъестественное призвание. Это призвание, имеющее в данном случае большое значение, заключается в уверенности, что демон овладевает данной женщиной и вселяется в нее настолько прочно, что вполне подчиняет себе ее волю. Вначале женщина будто бы заболевает при этом, и ее болезнь может длиться от 1 месяца до 3 лет, причем в течение этого времени ей снятся дракон, радуга, персиковое дерево в цвету или же вооруженный человек, превращающийся внезапно в какого-нибудь зверя. Под влиянием этих видений она начинает прорицать. Jones рассказывает об одной женщине, утверждавшей, что вселившийся в нее демон называется духом Чиль-сон-синь, который, по верованию корейцев, исходит из созвездия Большой Медведицы. Этот демон привел с собой легион других демонов, от которых му-дан получила свой почетный титул "мань-синь", т.е. "тьма (10.000) духов". Эта женщина болела в течение трех лет и имела частые видения духа, но она сопротивлялась ему, хотя и слышала его "зов". Когда же наконец она поддалась, то получила внезапно исцеление и была принята духом с благосклонностью.

Повинуясь "демонскому зову", женщина порывает все родственные и общественные узы, покидает родителей, мужа и детей и слушается одного лишь "зова". С этого момента она становится в совершенно особое положение, и хотя ее услуги признаются необходимыми, она считается изгнанной из среды общества. Более 500 лет тому назад основатель нынешней корейской династии (вероятно, под влиянием конфуцианства) запретил му-дан даже жить в столице; поэтому местожительства их доныне обыкновенно находятся за городскими стенами.

Как сказано выше, женщина делается му-дан не по рождению, а по призванию, но в последнее время вошло в обычай, что дочери шаманки сопровождают ее и учатся ее искусству, что придает профессии характер наследственности. Состав му-дан пополняется также из среды девушек и женщин низшего происхождения, которые не в состоянии снискать себе пропитание другим путем. Случается иногда, хотя и очень редко, что даже девушка из благородной семьи делается му-дан, но это всегда считается позором для такой семьи.

Одеяние му-дан состоит из шелкового платья красного цвета. Лоскутки разноцветной бумаги украшают ее волосы; причудливая шляпа с красными заплатами дополняет ее безвкусный костюм. В руках у нее плоский барабан длиной в 4 фута и медные цимбалы. На левом плече - жезл, украшенный лентами ярких цветов и погремушками, висящими на медных цепочках; к жезлу прикреплен гонг, в который гадальщица ударяет маленькими палочками. Снаряжение му-дан дополняет пара узких корзин, употребляющихся главным образом в случаях появления холеры. Во время исполнения обрядов возбуждение му-дан доходит до крайних пределов. В некоторых из своих танцев она впадает в такое дикое бешенство, что падает на землю с пеной у рта, и иногда результатом сильной экзальтации является смерть.

Заслуживает внимания, что в то время как пань-су считается как бы повелителем демонов, имеющим власть посредством каббалистических формул и заклинаний прогонять и даже хоронить их, му-дан могут лишь умилостивлять этих злых духов и этим путем снискивать их расположение.

Функции у му-дан более разнообразны, чем у пань-су. Главнейшей из ее функций является "каут", или умиротворение и умилостивление демонов. Эти каут делятся на случайные и периодические, причем последние можно назвать празднествами в честь демонов; они справляются публично или частным образом. Публичные торжества устраиваются большими селениями или группой маленьких деревень каждые 3 года и продолжаются 3 или 4 дня. Предметом этих торжеств является дух-хранитель данной местности, которому приносятся жертвы, выражения почитания и благодарности и представляются просьбы. Для заведывания всеми празднествами жители обыкновенно выбирают из своей среды двух человек, которые собирают с населения сумму, необходимую на покрытие издержек по устройству празднества. Эти же лица назначают день праздника, приглашают му-дан и распоряжаются устройством жертвоприношений демонам. Необходимо, чтобы день празднества был выбран посредством гадания пань-су, знакомым с магией, а также, чтобы шаманы часто совершали омовение и воздерживались от мясной пищи в течение семи дней, предшествующих торжеству.

Семейные периодические обряды, носящие название чиоль-му-ри-каут, заключаются в принесении благодарственных жертв домашним демонам и считаются необходимыми для того, чтобы обеспечить за собой их покровительство. Расходы на эти обряды так велики, что часто повергают семью в бедность на целый год. Праздник этот происходит каждые 2 или 3 года. В это время приглашаются му-дан, а изображения домашних божеств чистятся и подновляются. Церемонии в полном виде продолжаются несколько дней, но бедные значительно сокращают их. Они состоят из призываний, молитв, жертвоприношений (главным предметом их служит свинья) и очищения, причем домашний демон вселяется в му-дан и предсказывает ее устами будущее. Затем умершие родственники и предки появляются в лице му-дан, которая изображает каждого из них. В Сеуле это празднование происходит не в частных домах, а за городом, у алтарей демонов.

Случайные обряды умилостивления духов совершаются при различных выдающихся происшествиях в жизни семьи. Главной целью они имеют умилостивление домовых духов. Последние вообще добрые духи; они приносят здоровье и счастье, и если к ним относиться с подобающими почестями, они охотно избирают для своего местопребывания любой дом. Но при появлении болезни, уберечь от которой домовой дух не всегда в состоянии, он исчезает из дома, а его место занимает дух болезни. Домовой дух удаляется также в случае осквернения дома рождением или смертью. Ввиду этого особенно часто требуются услуги му-дан для церемоний очищения, необходимых для возвращения в дом добрых демонов. При этом употребляется прут, срезанный с сосны к востоку от дома. Му-дан произносит заклинания, посредством которых отыскивается исчезнувший дух-покровитель, после чего он призывается в дом молитвами и жертвоприношениями, а злой демон, занявший временно его место, заклинается и изгоняется. В состав этих церемоний входит также барабанный бой и опрыскивание чистой водой.

Иногда описанная церемония возвращения духа совершается следующим образом. Му-дан привязывает большой лист бумаги к дубовому пруту и, держа его над головой, идет искать духа. Она находит его или вблизи от дома, как бы ожидающим приглашения, или вдали, но во всяком случае он вскоре дает знать о себе, потрясая прутом с такой силой, что несколько человек не могут удержать последнего. Затем дух вместе с му-дан возвращается в дом, где его встречают громкими изъявлениями радости. Бумага, которая была прикреплена к палке, складывается, в нее завертывается несколько монет, затем все это обмакивается в вино и, вместе с некоторым количеством риса, прикрепляется к одной из балок дома. Это место затем и считается жилищем духа.

Вера в то, что всякая болезнь навеяна каким-нибудь недоброжелательным демоном, делает необходимыми услуги пань-су и му-дан для удаления такого демона из дома. Из всех болезней самая страшная для корейцев, без сомнения, оспа - бич корейских детей.

По преданию, она была занесена в Корею из южного Китая около 1000 лет тому назад. Демон оспы называется корейцами ма-ма; к нему, не в пример демонам других болезней, население выказывает величайшее почтение, опасаясь как-нибудь оскорбить его, так как дух этот от малейшего неуважения становится чрезвычайно свирепым. Когда оспа появляется в деревне или городе, то население готовится к встрече духа этой болезни, как к празднику: все по несколько раз в день обливают себе голову водой, для чего употребляются совершенно новые кружки (это, по мнению корейцев, предохраняет их от страшной болезни, причем более действительной для этой цели считается морская вода), и приглашается му-дан, которая должна почтить прибытие демона соответствующими обрядами. У дверей каждого дома для духа оспы выставляется стол, уставленный яствами и фруктами. При появлении в доме оспы, у дверей немедленно вывешивается значок, или вся дверь вымазывается желтой глиной, с тем чтобы никто из посторонних своим присутствием не раздражал страшной гостьи. Соседей просят в это время работать как можно меньше, иначе дух раздражается недостаточным уважением к себе и становится очень суровым. Больному ребенку поклоняются, ибо, по мнению корейцев, во время болезни он находится в непосредственных сношениях с демоном и обладает сверхъестественными способностями, будучи, например, в состоянии видеть и слышать то, что происходит на больших расстояниях от него. Предполагают, что опасность проходит через 12 дней; тогда снова призывают му-дан, и духу дается прощальный обед, в котором принимают участие родственники и знакомые. Затем приготовляют изображение небольшой соломенной лошади, навьючивают на нее разные кушанья и даже деньги для духа, и затем, прощаясь с последним, высказывают ему сердечные пожелания счастливо вернуться к себе домой.

Кроме умилостивления духов, услуги му-дан требуются еще в очень многих других случаях. Важной ее функцией является гадание. Несмотря на низкое положение, которым вообще пользуется у корейцев женщина, вера в полное вселение демона в му-дан настолько возвышает ее над ее полом, что корейцы обращаются к ней с таким же доверием, как и к пань-су, для определения исхода какого-нибудь торгового предприятия, разных проектов, шансов на повышение и вообще на успех, а равно и для выяснения тайных причин потери богатства, неудач и болезней. Му-дан на все эти вопросы получает ответ от демона или непосредственно, или же прибегает к гаданию посредством риса или вещего звона. Гадание на рисе состоит в том, что му-дан бросает несколько рисовых зерен на стол, после чего наблюдает сочетание этих зерен. Для гадания посредством вещего звона употребляется ореховая палка, к концу которой прикреплены колокольчики. Му-дан усиленно потрясает ей, и в звоне колокольчиков старается расслышать голос демона.

Продажа детей демону - также одна из важных функций му-дан и практикуется в широких размерах. Кореец, желая благополучия
и долгой жизни своему сыну, полагает, что лучшим средством к достижению этого является продажа ребенка какому-нибудь духу. Когда решено совершить такую продажу, отец советуется с му-дан относительно времени и места ее совершения. Местом обыкновенно избирается каменная глыба вблизи дома, где и происходит посвящение ребенка демону. После этого в 15-й день первой луны и в
3-й день третьей луны у этой глыбы совершается поклонение,
и приносятся жертвы. После акта продажи имя демона присоединяется к имени мальчика, который остается жить по-прежнему в своей семье.

Му-дан призывается также для очищения колодцев, в которых утонул человек.

После чьей-либо смерти она может заставить душу умершего вернуться в дом на некоторое время.

Если кто-нибудь хочет избавиться от несчастья, он призывает му-дан, которая завертывает монету в изображение какого-нибудь животного и выбрасывает все это на улицу. Если какой-нибудь бедняк поднимет и разорвет это изображение, чтобы достать оттуда монету, то предполагается, что он взял на себя несчастье, которое заключалось в этом изображении. Еще более распространена замена в подобных случаях живого человека чучелом, причем в обрядах, сопровождающих эту замену, принимают участие пань-су или му-дан. Так, в случае болезни шаманы привязывают платье больного к бамбуковой палке и машут им во все стороны, затем подбрасывают и бьют, представляя этим, что наказывают самого провинившегося перед духами больного. Во все это время шаманы кружатся, бьют в медные тазы и пришептывают; затем платье сжигается. Чтобы отвратить от себя на весь год зло, корейцы 14 числа первого месяца обыкновенно приготовляют из соломы чучело, изображающее человека, и, одевши это чучело в платье, выбрасывают его ночью на большую дорогу. Существует убеждение, что все то, что должно было случиться с человеком, непременно произойдет с чучелом, которое завернуто в его платье, и что таким образом человеку удастся отвратить угрожающую ему от злого рока опасность на целый год, ибо происходящая при этом перемена платья вводит в заблуждение судьбу, которая, благодаря новому платью, не узнает прежнего человека. После этого в знак радости устраивается пир для всех знакомых.

Совершение всех перечисленных выше обрядов обходится корейскому народу очень дорого. По отчету губернатора Сеула, в январе 1897 г. в столице имелось одних му-дан свыше 1.000 человек; каждая зарабатывает около 15 долларов ежемесячно, так что годовой итог для одних му-дан и для одного лишь Сеула составляет 180.000 долларов. Полагают, что на шаманские обряды корейский народ расходует ежегодно свыше 2 1/2 милл. долларов.

Наряду с представлением корейцев о том, что весь мир заполнен разными духами, у них создалась обширная мифология, главным сюжетом которой являются превращения этих духов, принимающих на себя многообразные формы, чаще всего различных фантастических животных. Кроме того, корейцы верят в превращение одних животных в другие: так, собака превращается в злого духа, и поэтому мясо ее нужно употреблять в пищу непременно хорошо проваренным. Лисица обладает способностью околдовывать людей; самые опасные лисицы это столетние; они иногда превращаются в злых женщин и нередко ночью показывают ложные огни, вследствие которых путешественники теряют дорогу и погибают; или же лисицы эти очаровывают людей до того, что они начинают хворать и постепенно сходят с ума. Способность околдовывать приписывается также морской выдре, равно как и выдре, живущей в пресной воде.

Из всех чудовищ дракон есть главное и самое страшное фантастическое животное, которое совмещает в себе способности и особенности всех других животных. Дракон есть воплощение всех водяных сил атмосферы. Он обладает способностью по желанию то превращаться в шелковичного червя и становиться невидимым, то до того увеличиваться в объеме, что может занять все пространство между небом и землей. Есть несколько разновидностей драконов. Четыре главные дракона живут в роскошных дворцах в глубине моря; один царствует в северном море, другой - в южном, третий - в восточном и четвертый - в западном. Существует особый небесный дракон. Есть дракон, охраняющий сокровища, скрытые в недрах земли. Синий дракон охраняет восток. Желтый дракон считается самым почетным из всех драконов. Есть еще дракон без рогов, никогда не поднимающийся на небо, а постоянно пребывающий в самых глубоких пещерах. Все грозные явления природы, все небесные и земные перевороты объясняются, как последствие битв драконов между собой или с врагами, желающими завладеть небесными сокровищами. Воображаемые битвы этих чудовищ вдохновляют корейского художника, любимая тема которого - изображение сражающихся драконов. В Корее, как и в Китае и Японии, изображение дракона составляет исключительную принадлежность правителя государства, поэтому такое изображение встречается повсюду на принадлежащих последнему вещах.

Ки-ринь - другое сверхъестественное животное, созданное корейской мифологией. Слово "ки-ринь" происходит от двух названий: "ки" - самец и "ринь" - самка. Тело этого зверя оленье и покрыто чешуей, хвост бычачий и весь завитой, на лбу растет всего один мягкий рог. Он считается самым совершенным животным всего мира и воплощает в себе эссенцию пяти первоначальных элементов всех вещей, т.е. воды, огня, дерева, металлов и земли. Ки-ринь есть символ мира, радости, прямоты и честности.

Черепаха живет 10.000 лет, отчего она служит символом долговечности и силы; поэтому громадные высеченные из дикого камня черепахи нередко украшают ворота и стены как крепостей, так и частных домов. Громадные высеченные из камня черепахи служат также на могилах основанием для памятников; надгробная плита устанавливается стоймя на спине черепахи. Государственная печать Кореи имеет тоже форму черепахи и высечена из мрамора. Символами долговечности служат, кроме того, журавль, олень, дракон, бамбук и сосна.

Феникс есть фантастическая комбинация золотого фазана с павлином; перья у него великолепны и замечательно красиво завиты. В них отражаются пять цветов, каждый из которых изображает одну из пяти главных добродетелей. Феникс - символ мира, хорошего управления, неразрывной дружбы и супружеской верности. Так как феникс одарен чудным голосом, то и принято изображать его на всех музыкальных инструментах.

Тигр есть символ могущества, храбрости и вездесущия. По народному сказанию, он одарен необыкновенной силой, летает, выпускает из пасти огонь и мечет молнии. Это самое лютое животное. Изображение его встречается преимущественно на знаменах и значках корейских войск, которым тигр особенно будто бы покровительствует.

Кроме этих мифических животных, созданных богатой азиатской фантазией, надо еще упомянуть о некоторых других, играющих немаловажную роль в жизни суеверных корейцев. Перед воротами кумирен часто встречаются каменные львы с замечательно завитой гривой и страшной мордой. Этот фантастический лев - китайского происхождения. Есть чудовищная птица по названию кинь-са, которая до того ядовита, что одна уже тень ее отравляет пищу. Змея в Корее не считается символом злого духа; к ней однако питают суеверный страх вследствие убеждения, что змея есть выродившийся дракон.

Буддизм. Согласно свидетельству древнейшей истории Кореи Сам-гук-са-гый и показаниям китайских летописей, буддизм проник на Корейский полуостров из Китая во второй половине IV века от Р.X. В 372 году буддийские китайские монахи Шунь-дао и А-дао прибыли в Ко-гу-рио, неся с собой священные книги, написанные на китайском языке; в 384 году монах Марананда прибыл в Пак-чже, а в половине V ст. проповедь буддизма - в лице монаха Мык-хо-цза - проникла и в Силла.<<2>> Вместе с проповедью нового учения буддийские монахи принесли письменность, которая, по-видимому, раньше не была известна на Корейском полуострове, и, явившись таким образом просветителями страны, в короткое время приобрели здесь значительное влияние. Короли учреждали школы для обучения юношества знаниям, принесенным буддийскими монахами, и основам проповедуемого ими религиозного учения. Повсюду сооружались монастыри и храмы, и энтузиазм к новой религии был вообще очень велик. Короли в своих завещаниях приказывали хоронить себя по буддийскому обычаю, состоявшему в том, что тело покойного сжигалось, а пепел собирался в урну и хранился в особых сооружавшихся с этой целью пагодах; такие пагоды имелись во всех важнейших городах. Народ выказывал такое стремление к монашеской жизни, что пришлось строгими распоряжениями регламентировать прием в монастыри послушников. Наибольшего однако расцвета буддизм достиг после воцарения в Корее в Х веке от Р.X. династии Ко-рио. Короли новой династии отличались не меньшей преданностью буддизму, который сделался теперь своего рода государственной религией. Они приказывали носить во главе своих шествий священные буддийские книги, учредили особый приказ для издания этих книг и щедро одаряли монастыри. Буддийские монахи, или бонзы, пользовались повсюду необыкновенным почетом, а вместе с тем и влиянием. Вообще в упомянутый период буддизм играл важную роль как в общественной, так и в политической жизни страны. Существует даже предположение, что, благодаря помощи буддийских монахов, образовавших в то беспокойное время своего рода военно-религиозную касту, основателю династии Ко-рио удалось захватить корейский престол, и что, в награду за оказанные услуги, буддизм был признан этой династией государственной религией.

Так или иначе, но во всяком случае влияние служителей Будды в стране, а в особенности при дворе, было несомненно. Их ученость естественно, заставляла корейских правителей дорожить ими, как деятельными и необходимыми помощниками; они занимали самые разнообразные придворные должности, начиная от простого писца и кончая ближайшим советником короля. Многие выдающиеся государственные люди, начальники областей и полководцы выбирались из этой среды. Все важные перемены, как социальные, так и политические, совершались при участии монахов. Пользуясь своим влиянием, они успешно вели пропаганду буддизма, который успел распространиться даже за пределами Корейского полуострова.

Не подлежит сомнению, что он проник и на о.Квельпарт, так как до настоящего времени там сохранились 4 большие статуи Будды, попорченные от времени. В настоящее время буддизм, правда, исчез отсюда, и религия обитателей Квельпарта сводится исключительно к почитанию духов земли и воздуха и особенно дракона. Влияние корейского буддизма сказывалось даже в Японии, получавшей до XV-XVI ст. духовную и материальную помощь в своих религиозных делах с Корейского полуострова. Во многих буддийских храмах Японии, особенно в Киото, поныне имеются следы влияния корейских буддистов.

Об этой блестящей эпохе процветания буддизма в Корее свидетельствуют доныне развалины воздвигнутых в то время, особенно в южной части страны, монастырей и храмов, из которых многие сохранили внешний блеск до нашего времени. Такими же памятниками лучших времен буддизма являются, по мнению некоторых писателей, и так называемые ми-риоки (сиок-инь, т.е. каменные люди). Это большей частью колоссальные каменные изваяния, представляющие, насколько можно судить по внешнему виду, Будду. Впервые они были открыты среди густого леса Бернадоном близ г.Пха-чжю (в пров. Кион-гый-до), а затем были найдены в Ын-чжине (в провинции Южн. Чюн-чион-до) а также в других местностях. В Ын-чжине эти статуи имеют 64 фута в вышину. Подобные статуи меньших размеров встречаются около многих монастырей и храмов.

С воцарением в Корее в конце XIV века нынешней династии судьба буддизма резко изменилась. Короли этой династии под влиянием китайского правительства не только приняли китайский календарь и летоисчисление, но и сделали учение Конфуция, которое к тому времени успело сильно упрочиться в стране, господствующей религией в своем государстве. Уступив таким образом свое официальное положение конфуцианству и испытывая иногда со стороны его некоторую нетерпимость и даже преследование, буддизм продолжал оставаться довольно распространенным учением в стране до тех пор, пока правительство Кореи не издало против него следующих ограничительных постановлений:

1) Монахам был воспрещен вход в столицу и укрепленные города под страхом телесного наказания и обращения в рабов, и

2) В городах было воспрещено возобновление буддийских храмов. Корейское предание относит издание этого распоряжения ко времени японского нашествия (1592-1598), причем причину этого объясняет следующим образом. Буддийские монахи носят на голове конусообразную шляпу, закрывающую лицо от посторонних взоров. Ввиду этого японские военачальники пользовались следующей хитростью. Отряды японских войск, переодетые буддийскими монахами, свободно входили в города и затем ночью открывали ворота своим соотечественникам, что в значительной степени облегчило завоевание страны. С удалением из страны японцев, корейский король, желая на будущее время предупредить проникновение иноплеменников под личиной монахов в укрепленные города, и издал вышеозначенное распоряжение.

Другие писатели, как, например, Courant, склонны, по-видимому, относить это распоряжение к более раннему периоду и приписывают его издание всецело влиянию конфуцианцев, которые, после воцарения нынешней династии, получили руководящую роль в управлении страной. По крайней мере, закон о недопущении буддийских монахов и монахинь в Сеул был, по всей вероятности, введен в действие еще до нашествия японцев и отменен только в самое последнее время, а именно 11/23 апреля 1895 г.

Как бы то ни было, но вышеуказанные постановления нанесли буддизму непоправимый удар. Все храмы и монастыри в Сеуле были разрушены, а в других городах стали приходить в ветхость и разрушаться, так что в настоящее время в корейских городах нет ни одного буддийского храма, а сохранившиеся доныне буддийские монастыри ютятся в глухих местах и горных ущельях, вдали от больших дорог и административных центров.

Утратив, вместе с поддержкой со стороны правительства, и свое государственное значение, буддизм продолжал существовать наряду с конфуцианством, но уже более не оправлялся и постепенно приходил в упадок.

Буддийские идеи не оставили заметного следа в представлениях народа. Самый важный догмат буддийского учения, касающийся возмездия за дела, правда, живет в народе, но не производит на него сильного впечатления и большей частью лишь служит сюжетом для рассказов и романов, в которых он создает подчас забавные положения. Буддийские божества смешались в представлении корейцев с духами, которых они боготворили раньше, и как тем, так и другим ими воздается одинаковое почитание, причем не наблюдается никакого энтузиазма. Все дело сводится к поднесению благовоний, нескольких чашек риса и к нескольким поклонам для испрошения себе защиты, богатства и счастья в этой или загробной жизни.

Причиной такого упадка учения Будды в Корее, помимо упомянутых выше причин исторического характера, а также того обстоятельства, что в буддизме народ вообще остается безучастным зрителем религиозных обрядов, послужил немало и низкий умственный и нравственный уровень буддийских монахов новейшего времени. Немногие из них знакомы со своей религией и ее историей. В древнейшем и богатейшем во всей стране монастыре Тон-до-са (на границе провинций Кион-сан-до и Чжиолла-до), где, по словам корейских буддистов, покоится мозг Будды, Готше среди 400 монахов нашел лишь 8, которые умели разбирать санскритские письмена своих священных книг. Все образование монахов ныне сводится большей частью лишь к заучиванию наизусть санскритских или тибетских молитв, которые они распевают во время богослужения, не понимая смысла слов. Если прибавить к этому распутный образ жизни, который ведут многие из монахов, то станет понятным то презрение, которое питает к ним народ. Буддийский монах, по мнению корейцев, тунеядец, стоящий на низшей ступени общества и не могущий пользоваться авторитетом и влиянием. В большинстве случаев в буддийские монахи поступают лица, находящиеся под гнетом общественного презрения, как родившиеся во время трехгодичного траура; дети казненных рабынь; люди, которым не удалось вступить в брак; вдовцы, не имеющие детей, и, наконец, немалое число подозрительных лиц, нередко ищущих в монастырях убежища и защиты от правосудия. Бывают, конечно, случаи, когда в монастырь уходят люди и по призванию, желая всецело посвятить себя изучению буддизма и сподвижнической жизни, но это наблюдается ныне сравнительно очень редко.

Положение монахов в настоящее время вообще весьма бедственное; только в юго-восточных провинциях Кион-сан-до, где буддизм и до сего времени сохранил еще некоторое влияние, положение их сравнительно лучше; в остальных же местностях полуострова они должны ради дневного пропитания заниматься разными ремеслами, как, напр., сапожным делом и выделыванием бумаги или глиняной посуды, обрабатывать небольшие участки земли, принадлежащие монастырям, а иногда даже отправляться просить милостыню, которая им из суеверной ли боязни, или по старой привычке охотно подается народом. Несмотря однако на видимый упадок буддизма, буддисты еще не падают духом и всеми силами стараются остановить разложение больного буддийского организма. Посредством суровой дисциплины некоторым монастырям удается поддерживать свою прежнюю славу, так что бывали случаи, что и в текущем столетии монахов назначали начальниками областей, военными советниками и на разные другие высшие должности.

Буддийские монахи, или бонзы, делятся на три класса: монах-студент, вроде послушника, который занимается исключительно изучением сочинений религиозного содержания, необходимых для лиц, желающих быть посвященными в монашеское звание; странствующие или нищенствующие монахи (цзун), собирающие подаяние на построение храмов и монастырей, и, наконец, военные монахи (сион-гунь), которые во время войны обязаны сами защищать свои укрепленные монастыри, выставлять вооруженные отряды и т.д.; кроме того, они занимаются изготовлением оружия всякого рода. Этот класс духовной милиции образовался в Корее, как и в Японии, вследствие частых войн. Монахи образовывали из своей среды отряды, которые не только способны были отражать нападения неприятеля и оборонять свои укрепленные монастыри, но даже, благодаря своей храбрости и хорошей организации, не раз своим вмешательством решали судьбу войны. Подобные монастыри обыкновенно расположены в неприступных местностях; здесь под защитой монастырских стен нередко укрывались люди, преследуемые за свою веру, равно как и военные беглецы; бывало также, что короли, по отречении от престола, удалялись в эти монастыри-крепости. Подобные укрепленные монастыри существовали до очень недавнего времени. Так, во время французской экспедиции в Корею в 1366 г. французы атаковали такой монастырь на острове Кан-хоа, занятый корейскими войсками, причем были отброшены с значительным уроном. Этого рода монахи и монастыри до реформ текущего десятилетия находились в ведении военного министерства.

По внешности корейские монахи ничем не отличаются от своих китайских единоверцев. Они начисто бреют себе голову. Одежда их бывает черного или серого цвета и состоит из длинного плаща с широкими рукавами. Платье, надеваемое во время службы, общебуддийское; во время молитвы монахами употребляются четки, состоящие из 110 зерен, вместо обыкновенных 108, сделанных из дерева или из иного материала. При посвящении монаха в жрецы над ним совершается особая церемония, заключающаяся в том, что на руку выше ладони кладется кусок зажженного трута, который при сгорании образует в руке значительную рану. Испытуемый или, скорее, пытаемый должен терпеливо перенести эту пытку, после чего его считают достойным посвящения в служители Будды. Эта пытка повторяется после каждого нарушения данного обета, причем этим способом имеется в виду поддерживать дисциплину в монастырях. Монахи обязаны соблюдать целомудрие; в противном же случае они подвергаются строгому наказанию. Монахи-фанатики для приобретения святости нередко умерщвляют свою плоть посредством членовредительства.

В Корее, как и в других буддийских странах, существуют и женские монастыри, которые всегда находятся на некотором расстоянии от кумирни, так как у самой кумирни монахиням жить запрещено. Монахини бывают двоякого рода: одни бреют себе голову, а другие сохраняют в целости все волосы. Обеты, даваемые первыми, несравненно строже, чем те, которые требуются от монахинь второго рода. В монахини теперь поступают почти исключительно второстепенные жены и наложницы чиновников, жены, отделившиеся от мужей, одинокие девушки, не вышедшие замуж, девушки некрасивые или имеющие какой-нибудь физический недостаток, а также женщины, приобретшие дурную славу своим поведением. В каждом монастыре бывает от 10 до 20 монахинь. Платье их ничем не отличается от обыкновенного платья корейских женщин, только на голове они носят шапочку. В свободное от молитв время монахини занимаются шитьем, пряжей и другими женскими работами. Монахини обязаны соблюдать целомудрие. Несмотря однако на суровые монашеские правила, поведение монахинь, по словам миссионеров, самое развратное, и искусство производить выкидыши доведено ими до совершенства.

Монахам и монахиням, в случае нежелания более оставаться в монастыре, разрешается выход из него для возвращения к прежнему состоянию, каковым правом пользуются многие.

Большинство буддийских монастырей, храмов и пагод воздвигнуты были в стране королями династии Ко-рио, но многие из них были впоследствии разрушены или пришли в упадок, не будучи поддерживаемы. В конце XVIII стол. всех буддийских монастырей в Корее считалось более 1.500, из которых самое большое количество, именно свыше 300 монастырей, приходилось на провинции Кион-сан-до, где особенной известностью и доныне пользуется монастырь Тон-до-са. Много монастырей имеется также в провинции Кан-уонь-до, где они группируются главным образом в Алмазных горах (Кым-ган-сань). По словам путешественников, в этих горах насчитывается до 40 мужских и несколько женских монастырей. Самый знаменитый из этих монастырей - Цзан-ань-са, многократно описывавшийся различными путешественниками. Всего в Алмазных горах имеется около 400 монахов и 50 монахинь, из которых около 300 проживает в 4 главных монастырях (Цзан-ань-са, Ю-чжиом-са, Пхио-унь-са);<<3>> число светских служителей превышает 1.000 чел. По словам Отано Кигоро, самыми большими и самыми важными буддийскими монастырями в Корее были в конце XVIII стол. Нам-хань и Пук-хань, расположенные в провинции Кион-гый-до. Только из этих двух монастырей назначались настоятели во все провинциальные монастыри. Нам-хань и Пук-хань, основанные военной сектой буддистов, были подведомственны военному министерству; в каждом из них жило в указанное время от 1.400 до 1.500 монахов.

Многие из буддийских монастырей, благодаря пожертвованиям, обладали прежде большими богатствами и земельными угодьями, приносившими значительные доходы. Ныне они находятся большей частью в весьма плачевном состоянии, и только некоторым из них удалось воспользоваться особым покровительством королей ныне царствующей династии и сохранить благодаря этому отчасти свое прежнее величие. Так, в 1865 г. Та-уонь-гунь, желая, вероятно, из политических целей привлечь на свою сторону монахов, велел возобновить за казенный счет с неимоверной роскошью одну из буддийских кумирен в столице и, кроме того, сделал многим монастырям значительные пожертвования. Благодаря этому покровительству королей, еще уцелели некоторые монастыри, славившиеся некогда своими богатыми библиотеками старинных книг и манускриптов;<<4>> из таких монастырей особенно известен упомянутый выше монастырь Тон-до-са.

В большинстве случаев монастыри построены в горах, в живописных местах и исчезают в густой зелени вековых деревьев. Корейские ученые, по сообщению Поджио, летом обыкновенно съезжаются в эти монастыри, где, пользуясь полным спокойствием, проводят время в занятиях науками и литературных диспутах. Нередко бывает, что монахи за весьма незначительное вознаграждение сами прислуживают посетителям.

Все монастырские постройки обыкновенно обнесены высокой каменной стеной; у входа сооружаются величественные ворота, на которых китайскими иероглифами написано название монастыря. У входа внутри ограды стоит барабан, в который бьют, созывая монахов на молитву; около барабана помещается ящик, куда паломники опускают свои приношения, и тут же привешены доски, на которых красуются имена крупных жертвователей в пользу храма. Центральный двор, в который ведет вход, заключает в себе главный храм, расположенный обыкновенно у противоположной входу стороны двора. Вокруг этого храма располагаются меньшие храмы и различные здания, служащие или помещением для самих монахов, или приемными комнатами для посетителей, залами для занятий монахов и т.п. Все храмы одинакового типа и построены в китайском стиле. Это низкие здания с тяжелыми черепичными крышами и нависшими карнизами; на лицевой стороне храмов имеются экраны, ставни или двери. Внутренность их представляет собой большую полутемную комнату, резной ярко раскрашенный потолок которой поддерживается большими красными столбами. Против входа расположен главный алтарь, полузавешенный зеленым или розовым газом, который отчасти скрывает золоченые статуи стоящих или сидящих будд.

Изображения эти ничем не отличаются от подобных идолов всего буддийского мира. И тут Будда Шакьямуни с поджатыми под себя ногами сидит на распустившемся цветке лотоса - символе вечности. Из других будд чаще всего встречаются изображения Амитабы и Авалокитешвары (Коань-ым); имеются также статуи разных других будд, святых, героев, духов - всего от 30 до 50 и даже до 100 статуй. Идолы Будды бывают бронзовые, медные и деревянные вызолоченные; глиняные же статуи в Корее так же, как и в Китае, не встречаются. Идолы низших божеств обыкновенно высекаются из дикого камня. Художники и ваятели, которыми являются большей частью монахи, изображая Будду, не удаляются от его индийского типа; что же касается до воспроизведения духов, героев и т.п., то здесь, под влиянием требований народного характера, допускаются значительные отступления от буддийского типа божеств.

Перед главным алтарем стоит низкий стул, на котором находятся богослужебная книга и небольшой бронзовый колокольчик. Здесь, когда наступает время утренней и вечерней молитвы, один из монахов, поспешно надев на свою белую одежду серый халат и красную шапку, становится на колени на циновке, бормоча молитву, и, дотронувшись до пола лбом, ударяет в медный колокольчик небольшим оленьим рогом.

Меньшие храмы, посвященные другим божествам и расположенные на соседних дворах вокруг главного храма, имеют такой
же вид.

Следует отметить, что с последней четверти нынешнего столетия в Корее начало наблюдаться некоторое движение в пользу возрождения буддизма. Именно с 1876 г. реформаторская секта японских буддистов Синь стала стремиться пропагандировать свое учение в Корее, для чего от времени до времени отправляет преимущественно в южные провинции полуострова своих миссионеров. В 1878 году один весьма способный кореец отправился в Японию для подробного ознакомления с этим новым учением и, возвратившись на родину, стал деятельно проповедывать его своим соотечественникам. Затем, в 1880 г. пять молодых корейцев поступили в школу богословия секты Синь в Киото. По-видимому, секта эта действует не без успеха, так как под ее влиянием в порту Вансан даже воздвигнута в честь Будды Амитабы великолепная кумирня. Наконец, в 1892 г., японский монах Акамацу Кейси намеревался собрать в Корее 2000 буддийских учеников, с целью обучить их японскому языку и японскому буддизму и посредством этой молодежи поднять упавший буддизм в Корее. Для этого он ездил в Японию, чтобы собрать деньги и сделать другие приготовления, после чего имел в виду учредить свою школу в Юн-сане или Ян-хоа-чжинь (близ Сеула). Насколько осуществились его предположения, сведений не имеется, но, по последним известиям, в Корее ныне действует около 20 японских буддийских проповедников, содержащих там 2 духовные школы.

Даосизм. Учение мудреца Лао-цзы проникло на Корейский полуостров в начале VII века, когда один из королей Ко-гу-рио получил из Китая даоские книги. Новая религия мало-помалу распространялась главным образом благодаря тому, что она имела много общего с древними космологическими представлениями корейцев, и в XII ст., по словам китайского писателя Ма-дуань-линь, в тогдашней столице Кореи (Сон-до) был сооружен даоский храм.

Нынешняя династия, под влиянием конфуцианцев, наложила в 1517 г. запрет на эту религию, и к 1592 г. от последней уже не осталось и следов. Современные ученые корейцы высказывают даже сомнение, чтобы даосизм когда-либо существовал в Корее; они считают его не религиозной доктриной, а собранием предписаний, соблюдение которых дает бессмертие. По словам Courant, в период времени с 1882 по 1884 г., благодаря продолжительному пребыванию китайцев в Корее, наблюдались некоторые признаки возрождения даосизма в этой стране; но движение это снова быстро заглохло.

Конфуцианство. Очерк распространения его в Корее. О начале конфуцианства в Корее имеется очень мало сведений; из слов Ма-дуань-линя видно, что в начале V в. в Пак-чже уже была известна одна из конфуцианских классических книг Лунь-юй, а из показаний истории за 650 год явствует, что в это время (VII ст.) другая из означенных книг, Шу-цзин, была уже распространена в Силла. В конце VII в. Сиоль-цзон, благодаря изобретению им особых знаков, облегчил корейцам чтение конфуцианских книг. В начале VIII в. изображение Конфуция было помещено в высшем ученом учреждении в Силла, а в VIII и IX вв. около 50 корейцев отправились в Китай держать экзамены, которые там и в то время основывались на знании конфуцианского учения, и некоторые из них остались в Китае и заняли различные должности. Эти факты указывают на то, что в упомянутую эпоху в Корее уже оценили конфуцианское учение, что подтверждается также и списком книг, изучавшихся в период времени между 864 и 880 гг., который дает корейская энциклопедия Мунь-хонь-би-го. Династия Ко-рио держалась той же политики в отношении конфуцианства, которое давало прекрасный материал для обучения юношества. Она также основывала конфуцианские школы в столице и главных городах; в эту же эпоху были устроены библиотеки, в которые были разосланы вновь напечатанные конфуцианские книги; в 958 г. были установлены экзамены по китайскому образцу.

Однако в это время распространение конфуцианства носило еще чисто административный характер; конфуцианство не проникало в народ, который сохранял свои старые обычаи и свою привязанность к буддизму. Строгость конфуцианских принципов и противоречие их нравам и обычаям страны удаляли массы населения от нового учения; короли точно также более тяготели к буддизму. В первый период Ко-рио только некто Цоэ-чжюн (в конце Х в.) деятельно распространял новое учение. Даже деятельность Ань-ю, знаменитого ревнителя конфуцианства, жившего тремя столетиями позже, мало содействовала распространению этой религии, и он горько жаловался на то, что в то время как в буддийских храмах курился фимиам, а в монастырях благодушествовали буддийские монахи, храм Конфуция приходил в упадок. Однако ученики и последователи Ань-ю в значительной мере подготовили почву для ученых XIV века, которые считаются главными деятелями в деле распространения конфуцианства в Корее.

В начале XIV в. в Корею проникли сочинения знаменитого китайского историка и философа Чжу-си, который значительно развил учение Конфуция и придал ему вид стройной философской системы. Это обновленное конфуцианство ближе соответствовало характеру и наклонностям корейцев, вообще отличающихся любовью к систематизации и ко всему отвлеченному. Буддизм при всей своей популярности всегда ограничивался одной практической, обыденной жизнью, не давая никакой пищи уму и потворствуя суевериям простого народа и порокам знатных. Кроме того, развивая монашество, он как бы угрожал разрушением семейному и общественному строю государства, так что корейские короли, начиная еще со времен Силла, вынуждены были особыми распоряжениями затруднять доступ в монастыри. Наоборот, конфуцианство, поддерживая существующий государственный строй и строгие принципы семейной жизни, вместе с тем рисовало перед взорами корейцев гораздо более возвышенный идеал семьи и общества по сравнению с тем, что наблюдалось в Корее, и побуждало лучшие умы королевства стремиться к достижению этого идеала. Поэтому, с тех пор как корейцы ознакомились со стройным учением Чжу-си, конфуцианство стало быстро распространяться в стране и приобретать себе ревностных последователей. В эту-то эпоху (во второй половине XIV в.) жили знаменитые ревнители конфуцианства Чжион-мон-чжю, более известный под прозванием Пхо-ынь, и его друг И-сак, по прозванию Мок-ынь, которые воспользовались своим высоким служебным положением для распространения в Корее конфуцианства. Пхо-ынь погиб, защищая, согласно заветам Конфуция, законного главу государства, последнего короля династии Ко-рио, против основателя нынешней династии, но его ученики и последователи продолжали его дело и прославились своими литературными трудами и политической деятельностью в XV в., направленными на пользу конфуцианства.

Таким образом, во время воцарения в Корее нынешней династии конфуцианство уже пользовалось огромным влиянием в стране среди всего интеллигентного населения, так что новые правители поспешили стать под знамя Конфуция с тем большей готовностью, что к тому побуждал их и пример Китая, подражать которому в деле устройства государства они поставили себе за правило. С этого времени конфуцианство начало быстро распространяться. Его наставления получили у корейцев характер догматов, в применении которых к жизни не допускалось никаких сомнений или возражений; его этическая и социальная система приобрела значение государственной религии, которая стала проявлять нетерпимость в отношении всех, кто не признавал ее авторитета. Так, ученым, т.е. лицам, изучавшим или изучающим учение Конфуция, знание которого требовалось для поступления на государственную службу, было запрещено читать буддийские и даоские книги и посещать народные празднества в честь шаманских божеств. Были разрушены буддийские монастыри в Сеуле, в который было запрещено входить буддийским монахам; в Сон-до был сожжен храм, где народ приносил жертвы одному из своих древних божеств.